Дальше мы двигались бегом, поднимаясь всё выше и выше. Тропический лес постепенно сменялся хвойным, пока к обеду мы не оказались в натуральном сосновом бору. Здесь сделали короткий привал — исключительно перекусить и глотнуть пару литров водички. Кстати, насчёт пары литров я ничуть не преувеличиваю: чем сильнее мы становились, тем больше жидкости нам после такой пробежки требовалось.
После обеда мы продолжили свой забег в сторону центра острова. Ещё часа через три мы выбрались из леса и оказались на плоской равнине, поросшей невысокой травой и скоплениями кустов. То тут, то там из травы торчали какие-то каменные обломки. Равнина поднималась всё выше и выше, упираясь в рыжеватый крутой склон, возносившийся вверх — под самые тучи. Судя по наклону, забраться на него было вполне нам по силам.
И мы побежали дальше — теперь уже по равнине. Склон центральной горы приближался неспешно и медленно, словно неохотно. Я оглянулся назад и не увидел побережья. Только зелёное море лесов, тянувшееся вниз в туманную дымку. А ещё из этого древесного моря вслед за нами выскочили две твари: тот самый тиранозавр, которого видел Дэвид, а чуть поодаль ещё и какая-то многорукая и многоногая тварь. Два стража, услышавшие нас, почуявшие нас и идущие по нашему следу…
Я крикнул, привлекая внимание остальных ударников. Все остановились и посмотрели на приближающихся врагов.
— Ну что, встретим их? — радостно спросил Нагибатор, потянувшись к креплениям молота.
— Мы встретим, — кивнул Борборыч и посмотрел на меня. — А вот Филя, Медоед и Ариша побегут дальше. И с ними прикрытие….
— Мы пойдём! — хором заявили рыжие.
За ними вызвались ещё и Кирилл, Саша, Панк, Принтер, Балаган, Банан и Тубик.
— Хорош! — прервал Борборыч поток заявок. — Много людей не надо! Если всё будет хорошо, то мы вас догоним. А если всё пройдёт плохо — тогда вы сами вернётесь и попробуем вместе. А рыжие остаются здесь!..
— Я тоже пойду! — раздался упрямый девичий голосок, и в первые ряды протолкнулся самый бесполезный член экспедиции, который всюду следовал за нами почти незамеченным.
Мышка, которую я обещал взять с собой — и взял. Филипп Львович ведь никогда от своих слов не отказывается!.. Она всё время проводила в каюте и даже во время боя перед высадкой не вышла. Она тихо шла вместе со всеми, но не принимала участия ни в одной битве. И я уже чуть было не забыл про неё… Зато Мышка готовила всем еду, когда у нас была возможность нормально поужинать, и помогала в восстановлении подранной одежды по вечерам. И вот сейчас она впервые решилась высказаться… Так что я просто выразительно кивнул Борборычу, открывшему было рот, чтобы возразить…
— Ну ладно! — отмахнулся он. — Бегите, ребята… Время до заката ещё есть. Вы должны успеть забраться наверх. А мы здесь придержим тех, кому вы очень сильно не понравились.
Кстати, пока мы говорили, преследователей стало больше. Ещё один страж показался из леса и устремился в нашем направлении.
Мы взяли с собой ружья, две мелких пушки — и не слишком большой запас пороха и снарядов. Судя по тому, что говорила Лазурная, нам скорее понадобится не убойная мощь, а быстрые ноги. А значит, и нагружать на себя слишком много не стоило бы. Оплошают ли организаторы «Жертв Жадности», и будет ли у нас вторая попытка — было ещё категорически непонятно. И я собирался попробовать пойти на прорыв сегодня, здесь и сейчас…
Глава 32. Последний подъём
Кто хоть раз катался на велосипеде, электрическом самокате или скутере — знает, как ветер бьёт в лицо, рождая ощущение какой-то невероятной свободы и беспредельной скорости. И вот это ощущение ошибочное: при нормальной скорости ветер в лицо бьёт совсем иначе. Зато ощущения, когда ты не отделён от мира шлемом или лобовым стеклом автомобиля — вообще непередаваемые… А вот мы так бежали. Больше скажу — бежали мы так, как давно не бегали. Даже Мышка бежала наравне с нами, хотя ей как раз этот темп давался тяжелее всех.
Мы ещё слышали первые залпы пушек, когда первый из стражей достиг тех, кто остался нас прикрывать — но очень скоро звуки почти перестали до нас долетать. Когда позволяла местность, я оглядывался, чтобы посмотреть, как там дела, но видел только облако дыма после пороха.
А рыжий склон становился всё ближе и ближе, надвигаясь на нас, нависая и подавляя своими грандиозными размерами. Его подножия мы достигли буквально за пару часов бега. Солнце ещё стояло высоко, но недалёк был тот час, когда оно начнёт буквально падать за горизонт. И нужно было спешить. А восхождение по склону с углом в сорок пять градусов — это даже при свете дня то ещё удовольствие… А уж в темноте ночи — это вообще отдельная история, в которой никто участвовать не хотел.
— Ну вот, добрались… — хрипло выдохнул Медоед, который никак не мог отдышаться. — Может, немного выдохнем?
Лучше вдохнули, развернулись и свалили от горы! Я вас, придурков, больше не буду предупреждать!
— Хоть наконец-то заткнёшься! — обрадовалась Ариша. — Задолбал своими подвываниями…
Да ты такая тупая, что хоть вой, хоть молчи — разницы никакой!
— Капитан, ты ещё не в жопе? — удивился я. — А пора бы уже… Ещё вчера тебя, тугодума, послали!
Замолкни, уродец! Твои тупые мысли никому не интересны!
— Капитан, прекрати болтать со своим отражением! — усмехнулся Панк. — Оно не замолкнет, пока ты сам надрываешься.
Ладно, дебилы, как хотите! Надоели вы мне! И не говорите, что я вас не предупреждал!
Больше капитан десантного катера ничего не писал. А мы присели на камни у подножия склона и наскоро переводили дух. Я позволил своим спутникам отдохнуть минут пять, а потом решительно поднялся на ноги.
— Всё, давайте дальше! Надоела мне эта гонка на выживание… — я протянул руки Арише и Мышке.
— Согласна. Давайте подниматься! — кивнула Ариша, крепко хватаясь за мою руку и вставая на ноги.
Мышка тоже не отказалась от предложенной руки, но поднялась молча. Следом встали и ударники. И только Медоед продолжал сидеть.
— А мне руку подать? — наконец, обиженно спросил он, после чего посмотрел на моё обескураженное лицо и расхохотался. — О, да! Филя, выражение твоей морды бесценно… Чего встали-то? Пошли!..
Крутой склон встретил нас неприветливо. Он не был создан природой, хотя ветер и вода успели поработать над ним, оставив незначительные следы эрозии. Зато общая ровность и гладкость поверхности явно свидетельствовали о том, что к этому циклопическому сооружению приложили руку разумные. Я даже представить себе не мог, сколько породы пришлось переместить, чтобы такую гору насыпать…
Мы, как маленькие насекомые, взбирающиеся на обеденный стол, карабкались всё выше и выше, чтобы добраться туда, где много вкусного — даже не понимая, как всё это вкусное там оказалось, и кто закинул это всё на стол, и зачем, главное… Именно на склоне этой горы лучше всего ощущалась мощь тех, кто когда-то создавал Лазурную. Тех, кто легко перемещал горы, усыплял вулканы и заливал планету водой…
А мы были просто песчинками перед лицом этой силы. Песчинками, которые пытались выжить. И если бы не Лазурная, направлявшая нас, советовавшая нам и прикрывающая нас от недружелюбной галактики — нас раздавили бы одним махом, попросту не заметив… Так человек неосторожным движением смахивает со стола залезшего полакомиться муравьишку, даже не узнав о таком нехорошем своём поведении.
Я снова оглянулся — и снова не разглядел, что происходит у ударников, оставленных на равнине. Кажется, наши соратники решили напоследок отвести душу и истратить вообще весь боезапас. Я лишь видел иногда в дыму мелькание стражей, которых старательно и, видимо, со всех сторон били ударники. И, судя по тому, что дым рассеиваться не успевал — ребята пока ещё держались.
Подниматься по крутому склону — тяжело. Тут уже не побегаешь, не попрыгаешь — приходится лишь монотонно идти, если наклон позволяет, а то и карабкаться, опираясь на землю. С каждым шагом ноги переставлять становилось всё тяжелее. Я не мог видеть, сколько у меня энергии в запасе — все системные данные всё ещё были отключены, но вообще, судя по усталости, энергия уходила стремительно. В какой-то момент Мышка опустилась на склон и не смогла сделать больше ни шагу. Пришлось объявить привал.