Долго ждать не пришлось. Первая, короткая, очередь хлестнула по ушам совсем скоро, ну а следом пошла уже беспорядочная стрельба. Я поднялся, и в несколько прыжков преодолел отделяющее от цели расстояние.

Грузный, или может быть просто очень тепло одетый человек, прячась за обломком лыжи, никак не отреагировал на моё приближение. Стиснув своё оружие — сайгу с прицелом, он пытался высмотреть что-то перед собой. Ждать пока он обернётся, я не стал, и с ходу треснув его прикладом, шлёпнулся рядом. Надеюсь не убил.

Времени проверять не было, в любой момент меня могли заметить, плюс я совсем не был уверен что где-нибудь в стороне не спрятался кто-то ещё, и этот кто-то прямо сейчас не целится мне в спину. В общем, откинув сайгу в сторону, я прицелился во второго. А тот видимо что-то услышал, потому что резко сорвавшись, попытался перебежать куда-то вперёд. Убивать я его не хотел, поэтому целился по ногам, но почему-то попал чётко в спину.

Оставалось проверить сам самолёт. Как-то не верилось что угонщиков всего двое. Тем более Василич говорил что стреляли в три ствола. Осторожно заглянув в кабину через стекло — а кукурузник стоял уткнувшись носом в снег, я никого не увидел, и продолжил импровизацию.

— Есть кто!? Выходи, а то гранату кину! — ничего умнее мне в голову в этот момент не пришло, и когда вместо сдающихся бармалеев с поднятыми руками мне под ноги вылетела граната — немецкая, на длинной ручке, я совсем был не готов к такому повороту.

Говорят, что за мгновение до смерти, человек будто бы заново проживает всю свою жизнь, вспоминая и плохое и хорошее. Но мне, глядя на гранату, почему-то ничего не вспоминалось. Я просто стоял и смотрел на неё. Без всяких мыслей. Стоял, и смотрел. Не знаю как долго это могло бы продолжаться, но тут из самолета, один за другим, выскочили сразу трое, и мне ничего не оставалось как только нажать на курок.

— Живой? — откуда-то вынырнул Алексей и заглянув в салон самолета, подскочил к ещё трепыхающимся телам.

Убивать мне уже приходилось, и не раз. Но сегодня получилось как-то неправильно. Может граната виновата, напугала меня, а может просто день чересчур насыщенный выдался. Шутка ли, столько всего навалилось. То что произошло вчера вечером, теперь казалось страшно далеким, будто не вот только что мы с завода бежали, а едва ли не в прошлом году.

Поднявшись, я заметил как из оврага выползает Василич.

— Этот живой должен быть. — показал я на мужика в меховой шапке. Ни его, ни кого-то из убитых я не знал. Все четверо явно не наши, но надо ещё проверить того что убежать пытался.

— Не сработала что ли? — Леха заметил лежащую в снегу гранату, и подняв её, зашвырнул подальше.

— Ага, они через одну брако... — приседая от близкого разрыва, не договорил я. Не знаю что там в ней заело, но со второго захода механизм сработал. И вроде далеко взорвалась, а такое чувство будто по мешком по голове получил. В ушах звенело, ноги подкашивались, и не устояв, я плюхнулся задом в снег.

— Не ранен? — подбежал Алексей, светя мне в лицо фонариком. И то что я его слышал, было уже неплохо.

— Нет, глушануло слегка, сейчас отпустит.

Лёха кивнул, и отошел в сторону. Со стороны блоков приковылял Василич, а от ангаров прибежали остальные.

— Это же Андрюха Шекель! — Олег перевернул одного из троицы.

Вот тебе и пьяница. А я его и не узнал — за время нашего отсутствия он оброс, и вообще как-то изменился. Ну и темно всё-таки.

Выложив всех четверых в рядок, мы проверили окрестности, но ни людей, ни следов больше не обнаружили. Но самое интересное что со стороны села никто так и не появился. Ни с постов народ, ни дежурная группа — никто. Будто и не стреляли вовсе.

А вот пленник пока не очнулся, и это плохо. Голова правда не пробита, но шишка здравая, — надеюсь я ему не весь мозг стряс.

— Две сайги, один калаш, шмайсер и дробовик. — собранные трофеи один из парней навесил на себя, и понёс к сторожке.

— А в самолёте что?

— Жратва, патронов немного, барахло всякое, рация.

— И всё? — не знаю чего я ещё ожидал найти, но уж больно скудно выглядел ассортимент налётчиков. — А на чём они приехали? Машины нигде нет?

— Там следы есть свежие, кто-то их привёз, но сам уехал.

— Надо сфотографировать, по протектору найдём. — предложил Леонид.

Поначалу мне эта идея хорошей не показалась. Одно дело слепок с засохшей грязи сделать, — думал я, — и совсем другое полузаметённый след снимать. Но поразмыслив, всё же пришел к выводу что в селе не так много машин, и возможно что-то и выгорит из этой затеи. — Не факт конечно, но шанс, наверное, есть.

С самолётом вот только всё плохо. Не могу сказать определённо, но, похоже, что отлетались мы. Во всяком случае на ближайшее время. Винт погнут, и это почти самое нехорошее что могло случиться. Насколько я знаю, выправить его будет очень непросто, хотя вполне могу ошибаться. А так, кроме винта, только подломленное крепления шасси, — судя по всему они пытались как-то компенсировать отсутствие стойки, но не вышло. В самый ответственный момент лыжа выгнулась, и, вместо неба, машина воткнулась в снег.

Забравшись в салон, я отключил батареи, и вручную перекрыл подачу топлива. Пока возился, к самолёту подогнали буханку.

— Этих здесь оставим? — заглянул Олег, показав на убитых.

— Лучше в ангар перетащить, а то мало ли... — по хорошему тела нужно было обыскать хорошенько, наверняка что-нибудь интересное найдётся. Ну и с глаз долой, что тоже немаловажно. По-любому здесь остались сообщники, и им совсем необязательно знать кто из бармалеев жив, а кто не очень.

Закончив с самолетом, я вышел наружу. Голова гудела как чугунный котёл. Поначалу вроде так не было, а сейчас гул нарастал всё больше и больше. Решив умыться снежком, — чтобы взбодриться, я отошел в сторону, но не успел нагнуться, как меня вырвало. Голова заболела ещё сильнее, носом пошла кровь, и куда-то исчезли все звуки.

«Всё-таки гранатка-то не прошла бесследно.» — подумалось мне. Вытерев лицо, проплевавшись и прижав к носу комок снега, я доплелся до буханки, и кое-как уселся на пассажирское сиденье.

Подошёл Леонид, он говорил что-то, но кроме гула в ушах я ничего не слышал. Жестами показав ему что оглох, я остался на месте, а он сел на водительское сиденье, и мы куда-то поехали.

Глава 17

Проснулся я утром следующего дня. Солнце толком ещё не вылезло, но уже рассвело. Не знаю как люди переживают настоящие контузии, серьёзные, но мне было очень хреново. Тошнота, вроде бы, прошла, и гул в голове стих, но думать, мозг почему-то отказывался категорически. Не знаю, наверное минут пять я пытался вспомнить что именно происходило в последние дни, и конкретно перед тем как меня вырубило. Кроме того, почему-то болели суставы. Причем все и сразу, любое движение, — казалось даже вращение глаз, отдавался резкой болью во всём теле.

Кое-как приноровившись, мне всё-таки удалось сесть на кровати — а лежал я в маленькой комнате, и жадно опрокинуть в себя целый стакан воды. Хотел помаленьку, маленькими глоточками, но когда начал пить, понял, что уже не остановлюсь.

Глянув на таз возле ног, сдвинул его поближе, на тот случай если будет мутить. Но ничего не случилось, выхода вода не потребовала. Посидев в таком положении ещё сколько-то, попробовал подняться. Облокотился на прикроватную тумбу, и покряхтев для порядка, принял вертикальное положение. Слегка покачивало, но стоялось довольно уверено. Даже удивительно, думал будет хуже.

Осторожно перебирая ногами, выглянул в зал. На диване возле стола, с перемотанной головой и сигаретой в зубах, сидел дядя Саша.

— Ох ты ж!.. Васёк... Очухался наконец! Давай, присоединяйся, я тут завтракать собираюсь. — заметил меня он, и по привычке потряс головой, но тут же сморщился. — Чёрт... всё время забываю что подбитый...

На столе стоял чайник, пара стаканов, и какая-то вазочка.

— Ты как себя чувствуешь? — присаживаясь рядом на лавку, я осторожно потянулся.