Чудовище задрожало, его тентакли безвольно опали — и панцирь с гулким стуком осел на землю. Я тоже упал на землю, но мой полёт продолжался чуть дольше…
Получен урон землёй — 3650
Жизнь 168492/176202
Вы тоже земле что-то нанесли, но она добрая — она вас уже простила.
Бой завершён. Озёрный хентай-краб скитисский повержен.
Вы получаете 9979 очков опыта (поделен между союзниками).
Набрано опыта — 56301/462097 очков опыта!
— С-с-с-котина! — сумев подняться на ноги, я доковылял до краба и отвесил ему смачного пинка.
— Ну вот зачем бить такую знатную добычу? — удивился Тариг.
— В смысле, добычу? — не понял я.
— Филя, ты головой слишком сильно приложился? — удивился Борборыч. — Да мы одно такое щупальце будем неделю есть.
Ну с неделей он всё-таки загнул — полезного мяса при внимательном осмотре в крабе оказалось не так чтобы много. Внутри конечности было немало несъедобных хрящей, но вообще с двенадцати щупалец мы набрали почти два центнера. И то выбирали придирчиво, стараясь сразу отбросить всё подозрительное. А ещё в тушке, скрывавшейся под панцирем, килограммов сто пятьдесят вкусностей и полезностей нашлось.
В общем, одной своей неудачной охотой мы вообще избавили себя от необходимости охотиться — на радость всем участникам экспедиции. И даже Зверь вернулся, когда над лагерем разнеслись ароматы жареного мяса. За день мой питомец отъелся, явно не теряя времени даром, и теперь просто хотел попробовать, что мы там сами сумели добыть. Правда, потом снова сбежал, потому что его чуткий звериный слух явно не был готов долго терпеть грохот в бухте.
Ночь прошла спокойно, а утром возобновился сбор продуктов. Десятую часть, мы, как и требовали прионцы, снесли к границе выделенной нам для добычи территории — да там и оставили. Точнее, отнесли даже больше — с учётом того, что ещё добудем в течение дня. В лагере всё собранное спешно сушили, солили и коптили. Понимая, что иначе не успеем, даже соорудили коптильню на тримаране, чтобы зазря продуктам не пропадать.
А вечером прибежал скулящий Зверь. Его не остановил даже грохот прибоя. Питомец скулил, толкал меня своим мокрым носом и чего-то немедленно требовал. Я вот не понял, а Медоеду понадобилось совсем немного времени понаблюдать за Зверем, чтобы верно всё интерпретировать…
— На корабль! Быстрее! — заорал он во всю глотку, размахивая руками. — Все на корабль!
— Что случилось?.. Что происходит?.. — посыпались со всех сторон вопросы, но Медоед только отмахнулся.
— Тикаем! Живо! — повторил он.
В лучах заходящего солнца мы подхватили пожитки и заготовленные припасы — и рванули к «Трём топорам», пробиваясь через волны прибоя. Зверь, увидев, что его, наконец, поняли правильно, сам заскочил на палубу и, скуля, скрылся в трюме. Он всё ещё чего-то боялся, но, похоже, лишь Медоед догадался, чего именно.
Чтобы ускорить загрузку, мы выстроились цепью от берега до корабля. На перетаскивание в трюм время не стали тратить, скидывая всё прямо на настил. В результате вся работа заняла не более двадцати минут. Под грохот прибоя, под крики птиц, поднявшихся над деревьями, мы отвязали швартовочные канаты, подняли якоря и отчалили, быстро выгребая от берега.
— И чего спешили? — недовольно спросил Котов, пока ударники и матросы перетаскивали припасы с настила в трюм.
— Не знаю, — ответил Медоед. — Но Зверь вёл себя очень странно.
— Ну эта тварюга всегда себя странно ведёт! — Котов усмехнулся. — Она вся странность ходячая… Могли бы и переночевать на твёрдой земле.
Я при этих словах глянул на берег и даже сам не поверил тому, что вижу. Подумал — в глазах плывёт, чего раньше не случалось. Но нет — глаза меня не обманывали. Волнение на море теперь передавалось и земле… Я помотал головой, всё ещё не понимая, что происходит.
— Смотрите! — крикнул один из матросов, указывая на восток.
Там, в тёмном небе, где уже показались первые звёзды, полыхало алое зарево. А сквозь грохот волн до нас донёсся низкий протяжный гул. Один раз я уже слышал такой — на нашем мега-острове. Незадолго до извержения. И теперь легко узнал его. И волнами трясущаяся земля говорила мне о том же — началось землетрясение. Часть скалы справа и чуть позади нас оторвалась и ушла в воду, поднимая огромную волну.
— Держись! — крикнул кто-то из матросов.
Я не нашёл, за что схватиться — и просто присел, чтобы не упасть. Тримаран приподняло и опустило. Волна пронеслась дальше, обрушилась на противоположный берег бухты — и покатилась назад. А потом нас настиг совсем неприятный звук. Грохот, как будто где-то в отдалении взорвалось что-то очень большое. И этот звук я тоже уже слышал однажды — так просыпался вулкан на нашем острове. Так он проснулся и здесь…
Да, здесь до него было очень далеко, но оттого звучал его голос не менее страшно. Алое зарево на востоке налилось силой, и в его отблесках были видны клубы тёмно-серого дыма, устремляющегося в небо.
— Вулкан проснулся! — хрипло сказал Медоед, глядя на происходящее с плохо скрываемой болью. Видимо, переживал за своих.
Что было дальше, мы уже не увидели… Тримаран выбрался из бухты, свернул на юг — и весь обзор перекрыл скальный обрыв, вдоль которого мы продолжили плыть. От берега, правда, пришлось отойти, потому что, судя по свежим сколам, землетрясение и тут натворило дел, поэтому прямо под берегом можно было напороться на острые осколки погрузившихся в море скал. И это был ещё не конец… Это было только начало.
Глава 26. Край вечной битвы
Утром остров ещё продолжало трясти. Толчки были не настолько сильные, как вечером, но вполне ощутимые. На наше счастье, ветер погнал облако вулканического пепла на запад, и во второй раз оказаться под пеплопадом нам не пришлось. Однако Медоед и матросы ходили мрачные, и я, наконец, решил уточнить, что их так сильно тревожит.
— Тут всё поделено, Филь, — пояснил Медоед. — Каждый куст кому-то принадлежит. Все жили себе и жили, без фуфла всякого. Ну были стычки, но это так… А теперь там, на западе, жить стало хуже. И те, кого накрыло, пойдут искать более подходящие земли для жизни. Вот и думай…
Я не очень поверил: всё-таки у нас тоже было извержение на острове, и вот таких коренных изменений оно не вызвало. С другой стороны, у нас остров не был перенаселён, как здесь. Однако это всё были досужие размышления — а мы тем временем миновали Гремящий Берег, земли прионцев и плыли теперь вдоль земель какого-то земного посёлка. Их здесь только по берегу было пять или шесть штук.
Посёлок меня впечатлил своей аутентичностью. Жили там, в основном, азиаты (кто из азиатов — я бы с такого расстояния не понял, даже если бы очень старался), и всё вокруг на здешнем острове для них оказалось понятным и привычным. Поэтому тростниковые дома, постройки из бамбука, территория посёлка — выглядели, пожалуй, самыми аккуратными за всё время отплытия из Мыса. Были заметны, конечно, и следы прошедших землетрясений, как то: обвалившийся склон, рухнувшая стена дома и упавшая изгородь. Однако это были сущие мелочи, которые быстро устранялись местными жителями прямо на глазах.
На нас они поглядывали с интересом — видимо, давно тут не проходило кораблей — но интерес их заканчивался ровно на берегу. Я бы на их месте попробовал привлечь внимание, предложил бы пристать и поделиться новостями, но, похоже, их вся эта суета сует не слишком интересовала. Или, может, они за свою безопасность переживали больше, чем за информационное насыщение.
Мы проплыли мимо и двинулись дальше. Какое-то время пара человек из посёлка двигалась по берегу, приглядывая за нами, но, убедившись, что мы не собираемся причаливать на их земле, отстали. Хотя они и так бы отстали — не длинноногие африканцы, долго за нами бежать бы не смогли… К тому же, дальше было множество малюсеньких поселений на три-четыре дома, жители которых тоже вполглаза за нами приглядывали.