Я двинулся к ним.

— Здорово Василий! — улыбался Василич. — Уж думал не дождусь вас!

С того момента как я видел его в последний раз, он почти не изменился. Разве что лицом чуток почернел, но это нормально для нашего солнца. От него даже зимой загораешь.

Ответив на приветствие, я спросил про второго, почему он не подходит, и не открывает лица.

— Потому что это сюрприз Вася. — ухмыльнулся Василич, и выдав — как там в рекламе было? — Вместо тысячи слов. Во! — довольно рассмеялся.

Не понимая значения сказанного, я уточнил что же он имеет ввиду. Но ничего не объясняя, Василич только хитро подмигнул, махнул второму, который наконец слез с сиденья снегохода, поправил одежду, и так же подняв руки, двинулся к нам.

Лица его я так и не видел, но судя по движениям, человек этот был явно не молод. Он тяжело переставлял ноги, и шумно дышал.

Подойдя поближе, остановился, и откинув с лица капюшон, посмотрел на меня.

— Григорий Иваныч? — едва не потеряв дар речи, всё же выдавил я. Передо мной, живой и здоровый, стоял тот человек, тело которого мы привезли из брошенного посёлка, и которое загадочно пропало вместе с золотом скифов.

Не знаю, от шока ли, или ещё от чего, но недоверие пропало, и уже через полчаса, я сажал машину на расчищенную и отмеченную вешками полосу.

А встречали нас чуть не пол села. Ни я, ни кто-то ещё из наших, такого, конечно, не ожидал. Много знакомых лиц, кто-то улыбается, кто-то просто изучающе смотрит, кто-то демонстративно кривится, в общем всё как всегда, — родная деревня.

Откуда-то сзади, в стёганом полушубке и здоровенной овчиной шапке, протискивается дядя Саша. Румяный и веселый — то ли от мороза, то ли уже принял на грудь, он подскакивает ко мне, и шумно лезет обниматься.

— Спасибо Васёк! — трясет он меня за плечи, — Спасибо тебе! Сохранил таки мою ласточку! Век не забуду!

Снова лезет обниматься, и расчувствовавшись, по-стариковски всхлипывает от избытка чувств.

Впрочем, продолжается это не долго, и вскоре мы оказываемся дома.

Здесь прибрано, пустовато как-то, но совершенно нет никаких следов произошедшего. Даже печка уже растоплена, видимо затопили, как только заметили самолёт.

Тогда, в ту ночь, несмотря на то что мы сбежали, устранив тем самым повод к раздору, бойня в станице продолжилась в классическом варианте гражданской войны. Стенка на стенку.

С одной стороны военные во главе с Василичем, с другой сборная солянка из роптавших на власть казаков, и распалённых гибелью родича и нашим бегством армян. Не знаю к чему бы всё это привело в итоге, но к утру, считавшиеся погибшими члены группы вдруг стали появляться прямо из ниоткуда, в «ненормальном», живом состоянии. В общем, сумбур и непонятки. И хотя с каждой из сторон уже были жертвы, но ошарашенные «чудом» люди всё же нашли в себе силы остановиться, и сесть за стол переговоров.

Не могу сказать что они тогда чувствовали, рассказ Василича был весьма лаконичен, одно знаю твёрдо, оказаться на их месте я бы не хотел.

Это как потерять что-то очень-очень важное, отомстить, а потом найти потерянное в другой куртке. Страшно и больно.

Но сделанного не воротишь, поэтому надо перешагнуть через это, и жить дальше. Тем более, если рассматривать наше путешествие не как бегство, а как разведку, то разведка эта получилась очень даже продуктивной.

И пусть мы ничего не приобрели в материальном плане, но зато собрали такое количество информации, — причём информации настолько критично важной, что, как бы цинично это не звучало, она стоила принесённых жертв.

— Уже почти двенадцать! — крикнула из кухни Аня, напоминая что на пол первого договорились встретиться с Василичем. Он должен был собрать тех кому доверял, а таких было не много, ну а мы отчитаться о «проделанной работе». Как я понял из его слов, после всей этой бучи, какой-то определенной власти в селе не было. Народ хоть и примирился, но как только доходило до каких-то решений касательно руководства, волнения начинались с новой силой. Поэтому пока жили так, по инерции. Благо что и решать особенно было нечего. Обычная рутина.

Поблагодарив супругу за напоминание, я решил что времени ещё достаточно, — а за мной должны были заехать минут через двадцать, и осмотревшись в доме, вышел во двор.

Заглянул в сараи, проверил ветряк. На первый взгляд ничего не пропало, всё лежало на своих местах. Ветряк крутился, но тока не давал, видимо ветром сорвало один из ведущих к батареям проводов. Дел на десять минут, но сейчас некогда, займусь попозже.

Забор и ворота тоже на месте, — починили как смогли, летом надо будет переделывать. Где на проволоке держится, где шурупами затянули, а где и просто состыковали, да снегом подпёрли. Молодцы в общем. Не растерялись.

Пройдя до угла, я заглянул в сарайчик где хранятся дрова. Но дров там не было. Вот только подумаешь хорошо про людей, а они хоп, такие, и подгадят. Оно, конечно, и не особо страшно, деревьев ещё много, но всё равно неприятно. Стыдно даже.

Что-то заподозрив, я вернулся к ветряку, и приставив к столбу лестницу, забрался наверх.

Ну точно. С виду всё цело, а в ящике пусто. Ни генератора, ни хрена. Один винт остался.

Спустившись вниз, и зайдя в пристройку, я уже начал злиться. Заглянул в короб с батареями. — ну точно, та же картина.

С дурным предчувствием вернулся в дом, нужно было проверить погреб.

— Набери там картошки немного, и огурцов пакетик. Хорошо? — видя мои намерения, попросила супруга.

Откинув тяжёлую крышку, я включил фонарик, и нащупав ступеньку, спустился вниз.

— Вот суки... — осветив пустые полки и голые стены, я всё же не сдержался.

В погребе, кроме одиноко валяющейся в коробе засохшей картофелины, ничего не было. Подмели всё. Подчистую.

Глава 13

Ещё раз плюнув со злости на пол, я вылез из погреба, когда за окном дважды коротко посигналили.

— Приехали! — крикнула из кухни Аня.

Я вышел за ворота, закрыл калитку на крючок изнутри, и уселся на пассажирское сиденье.

— Народ-то где?

— Все уже на месте, тебя только ждем. — пояснил Василич выкручивая баранку.

Людей, которым он доверял, было не много. Я знал всех, кого-то достаточно хорошо, кого-то так, на уровне «здрасте-до свидания». Здесь были Пётр Старостин с братом, Антон Петрович — один из подручных бывшего главы, который, по словам Василича, после случившегося полностью отошёл от дел, и практически не выходил из дома. Виталик — фамилии которого я не знал, но несколько раз дежурил с ним вместе, Леха Сивохин, один из тех ребят которых тренировал Олег, Вадик Залужный — молодой парнишка с перекошенным лицом — получил ранение когда отбивались от мародёров осенью. Два близнеца Лосевых, оба лет под шестьдесят, лысые, одинаковые, и усатые.

Итого восемь человек, плюс сам Василич, и мы трое. Дядю Сашу посвящать не стали, он с головой ушёл в обслуживание самолёта, и в ближайшее время был потерян для общества.

Эти люди ничего не решали, не состояли в совете, и вообще не представляли никакую власть. Это были те, кому доверял Павел Васильевич.

— Вот, посмотрите. — я положил телефон на стол, и развернув его к присутствующим, включил запись.

— Что это? — досмотрев до конца, спросил один из близнецов Лосевых, озвучивая всеобщее недоумение.

— Этот телефон мы затрофеили в городе буквально через несколько дней после того как сбежали, а сама запись сделана в октябре, тоже незадолго до этого.

— И что это значит? — озадачено потёр лысину второй близнец.

Леонид усмехнулся, и эффектно достав початую пачку Мальборо, угостил всех присутствующих. Сигарет давно никто не видел, поэтому такому подгону мужики обрадовались, и бережно, словно что-то драгоценное, попрятали сигареты по карманам. И что удивительно, ни на одной пачке из последних трофеев, не было дибильных надписей типа — «рак», «слепота», или ещё какая-нибудь призывающая к испугу херня.