- Три… – рассеянно похвастался Плутон, поглаживая своего питомца по лысой голове.

- Зачем ты это делаешь? – задал я давно тревоживший меня вопрос. – Всё ещё надеешься так вернуться домой?

- Паря, ты смотри!.. – заметил Клоп, погрозив нашему дрессировщику пальцем. – С этими прыжками ты себе совсем мозги отобьёшь! Домой если и вернёшься, то дурной на всю черепушку.

- Немного надеюсь, конечно… – Плутон как-то грустно усмехнулся. – Но с каждым прыжком всё меньше и меньше.

- Почему? – не удержался я от вопроса.

- Знаешь, после пятидесятой смерти я кое-что понял… Не хочу рассказывать сейчас, но потом обязательно объясню. Осталось немного поэкспериментировать, – Плутон кивнул. – Ещё немного…

- Не хочешь – как хочешь. Сколько у тебя осталось жизней? – спросил я.

- Восемьдесят три, – признался Плутон, а потом помолчал и добавил. – Самый прокачанный параметр у меня вера – сто двадцать единиц.

- Чего?! Заливаешь! – возмутился Клоп.

- Нет, правда! – Плутон улыбнулся. – Система мне её почти за каждый прыжок поднимает. Зато я в чёрных списках у нескольких миллиардов зрителей игры.

- Это достижение… – негромко заметил СаПа. – Это сильно.

- И ещё меня почти перестали штрафовать, – парень поднял палец. – Впрочем, награждать тоже не спешат.

Мы трепались, пили вино… Потом к нам присоединился Борборыч, Барэл с Бамбиной, близнецы. Потом пришли ещё ударники, и нам пришлось идти за добавкой, а я живо вспомнил, почему слишком долго в Мысе моим бойцам сидеть противопоказано. Потом…

День двести пятьдесят девятый!

Вы продержались 258 дней!

В общем, что было потом, я плохо помню, но надеюсь, что шумели мы не очень сильно. В любом случае, даже если шумели – стыдно мне не было. Отнюдь…

Лидия смотрела на меня, грозно принюхиваясь к ароматам перегара и решая, что делать в такой вопиющей ситуации. Ну то есть, на Земле у неё вопросов бы особо не было – там на каждый случай всё было расписано. А вот здесь, в непонятной для неё игре, шаблон у неё был сорван напрочь. С одной стороны, за её смелой, но хрупкой девичьей спиной заседало руководство посёлка Мыс. С другой – напротив как раз стоял один из руководителей, хоть и припозднившийся, но тоже собирающийся заседать.

Смущал её запах перегара и внешний вид гостя. Если бы я светился перед ней каждый день, то она бы давно привыкла к моим закидонам и перестала бы обращать на них внимание. Но видела меня Лидия за всё время работы всего несколько раз. И теперь в её хорошенькой голове и строгом внутреннем мире происходили катастрофические процессы, способные пошатнуть и разрушить целостность личности, родив на свет совершенно невообразимого и невозможного гомункула – от которого мы все ещё успеем взвыть.

В принципе, я бы тоже настороженно отнёсся к такому гостю. И на то было сразу несколько причин.

Во-первых, я действительно источал запах перегара и алкоголя. До сего дня Клоп так и не озаботился вопросом пастеризации своей продукции, и всё у него было до безобразия живое. А раз живое, то потом и ЖКТ страдает с утра очень сильно. А ещё в процессе потребления продукта начинаешь пахнуть как солдатская портянка… И, понятное дело, с утра ароматы были вообще непередаваемые. Вот честно, я пытался избавиться от запаха! Но, похоже, сделал только хуже – не помог даже спешный опохмел.

Во-вторых, я собирался жаловаться на наших металлургов, которые с утра притащили «починенную броню». Только вместо бронзового нагрудника мне притаранили железный. И пусть внешняя поверхность сей конструкции с натяжкой походила на сталь, зато про блеск и великолепие полировки можно было забыть. Я выглядел, как жертва пьяного сварщика – да ещё и тоже пьяная. И Лидия, видимо, считала такой легкомысленный наряд форменным издевательством, даже не предполагая, что вот именно в этом я с ней солидарен.

В-третьих, девушку явно смущала моя причёска. Таких лохматых существ она в норме здесь не видела – и видеть не собиралась. Лохматые жители Мыса ещё попадались в нижней его части, а тут, в верхней, люди старались следить за собой и укорачивать волосы. Но ведь я-то почти месяц болтался там, куда Лидия не пошла бы даже в самом страшном своём кошмаре… Конечно, я ополоснулся под прохладным душем, но теперь мои курчавые волосы стали ещё кучерявее – и отчаянно пушились, как у чёрного одуванчика-переростка. Если добавить к этому бороду греческого образца (как я считал!) и откровенно ваххабитского вида (как считали окружающие!) – весь мой образ оказывался цельным и завершённым.

А ещё я не собирался останавливаться и задерживаться, объясняя симпатичному проклятию этих мест, что я – это я, и что впустить меня – обязательно надо. Стража меня задерживать тоже не собиралась – не дураки, чай… Я шёл на звучащие из глубины здания голоса совещающихся, неумолимо надвигаясь на преградившую путь секретаршу – тем самым порождая тектонические сдвиги в её железобетонной уверенности в собственной защищённости.

- Добро пожаловать в реальный мир! – поздравил я её в тот момент, когда девушка поняла, что теперь точно пора посторониться. – Знаешь, он не всегда блестит и пахнет фиалками.

- Но!.. – девушка устремилась за мной, периодически пытаясь привлечь моё внимание, но не знала, как: то протягивала ко мне руку с вытянутыми пальцами, то вновь отдёргивала. – А…

Она даже попыталась снова забежать вперёд, но вот эти коридоры никто не рассчитывал для прохождения Филиппа Львовича, который только и делает, что качается – причём, не в плане увеличения параметров, а просто качается… От одной стены – к другой. Так что, когда я открыл дверь в комнату для совещаний, девушке осталось лишь подпрыгивать за моей спиной и обиженно показывать на меня пальцем Кириллу.

- Когда Филя войдёт и закроет дверь, надо открыть окно… – философски заметил Котов. – Ему-то нормально, а вот мы от его выхлопа и окосеть можем.

- Я бы в это окно и сам вылез! – заметил Дядя Фёдор. – Уж больно вид у него грозный… И доспех он зачем-то надел…

- Дядь Фёдор… – я указал обеими руками на нагрудник. – Что это, едрить вас во все отверстия, а?..

- Это просто смена жанра: с античного фэнтези на постапокалипсис! – заметил Кирилл. – Скоро тебе подгонят пулемёт и ржавый багги.

- Ну раз багги, то ладно! – вздохнул я, входя в комнату. – Но лучше в следующий раз подгоните что-нибудь более презентабельное…

- Мы над этим работаем! – заверил меня Дядя Фёдор. – У нас есть уже чугун, и скоро будет сталь. Ты, главное, не переживай… Ну и пока – извини, только так…

- Я пыталась, но не смогла, – расстроенно заявила Лидия от двери, виновато глядя на Кирилла.

- Ты и не могла! – успокоил её Кирилл.

- Что не могла? – растерялась девушка.

- Ты ничего не могла… – с сочувствующим видом сказал Кирилл.

- И ты больше не сможешь быть прежней! – с очень серьёзным лицом кивнул ей Котов. – Но ты не расстраивайся! Вот этот субъект – на то и субъект, что все остальные – просто объекты приложения его деструктивных усилий.

- Что? – Лидия растерянно захлопала глазами.

- Хорошая девочка Лида на улице Южной живёт… – вполголоса прокомментировал Саша, стараясь не заржать.

- Всё хорошо! – успокоил свою секретаршу Кирилл. – Напоминаю, это Филя. Он есть, он иногда приходит, и его нельзя: остановить, удержать, задержать или безнаказанно критиковать. Он не вписывается в твои представления о нормальности, но вот это как раз не проблемы Фили…

- Лидия! – строго и громко сказал я. – Тебе надо срочно выбежать на улицу, а потом двигаться в сторону большой крепости на самом краю обрыва…

Девушка, как завороженная, кивала, слушая меня.

- Куда ты её отсылаешь? – громким шёпотом запротестовал Кирилл.

- … Там! – продолжил я, не обращая ни на кого больше внимания. – …Тебе надо спросить Кадета. Когда придёт Кадет, тебе надо сказать, что ты от Филиппа – за успокоительным сбором! Запомнила?