— Пошли покажу. — Зажжужав ручным фонариком, Витёк шустро запрыгнул на прикрывающее гусеницу крыло, и заскрипев не смазанным люком, повторил приглашение.

Отказываться я не стал, и проследовав за ним, занял место командира, где с любопытством огляделся. Темно, тихо, и достаточно просторно. Не для меня, конечно, но для человека среднего роста — а именно таких и берут в танкисты, очень даже неплохо.

С виду, вроде, всё цело. Никаких снятых приборов, или еще чего-то в таком духе. Даже рация на месте, хоть и древняя, но она есть.

Пощелкав тумблерами, Витек включил «салонное» освещение, — тусклый плафончик над местом механика водителя. Света он давал немного, но глаза быстро привыкли, — в карты не сыграешь, конечно, а так, чтобы не врезаться во всякие железные штуки, хватало.

— Он на ходу? — на всякий случай уточнил я.

— Угу. Только с пушкой что-то... — ответил «экскурсовод», копошась в полумраке.

— А сзади что торчит?

— Где? — автоматически обернулся Витёк. — А... — тут же пришло понимание, — Ты про плуг что ли? Так вместо трактора в этом году его пользовали, землю пахали.

Пахать танком землю — обычное дело. По сути, тот же трактор, только с пушкой. После войны основная масса сельхоз техники как раз и была из бронемашин переделана, башню в переплавку, а шасси на нужды сельского хозяйства.

— А снаряды где? — там где должен быть боекомплект, оказались только пустые ниши.

— На складе. Где ж им быть-то... — несмотря на освещение, Витек непрерывно жужжал фонариком, копаясь под сиденьем механика водителя.

Что-то звякнуло, и он, довольно «крякнув», вытащил почти полную, литровую бутылку.

— Анатолича слеза! — гордо похвастался «танкист», и после наводящего вопроса пояснил что Анатолич это местный житель, а слеза — самогонка им произведенная. Оно, конечно, не важно, но теперь хоть логика вырисовывалась для чего меня позвали смотреть на танк.

Разъяснив что и как, Витёк высунулся в люк, — не тот через который мы попали внутрь, а тот что спереди, и громким шепотом позвал товарища.

Ну а что, выпивка есть, закуска есть, чего ещё-то?

Я даже поддержал первые три тоста, в железном чреве бронемашины хоть и не дуло как снаружи, но и тепла тоже особо не было.

Не скажу что прям согрелся, но теперь стало повеселее, тем более в такой «приятной» компании.

Вроде пьяные, парни пили не экономя, и наверное нормально ходить уже не смогли бы, но каким-то образом умудрялись вести вполне вменяемую беседу.

— Вот я как думал, — ударившись о торчащий сверху поручень, и потирая место удара рукой, говорил Саня, — отслужу годик, вернусь на гражданку, погуляю пару месяцев, и в мусарню куда-нибудь приткнусь! Ну а что, деньги нормальные платят, одевают, обувают, паёк дают, отпуск оплачивают — хер ли рыпаться?

— Вот-вот. — поддержал его Витёк, — тем более закалымить всегда можно! Говорят обычный пэпээсник по десять тысяч за смену домой приносит!

Далекий от такого рода служб, я не спорил, к тому же это вполне могло оказаться правдой. Мало ли кого поймают на дежурстве, может богатея какого? Или не одного даже. Пэпсы, конечно, не гаишники, но и они чего-то, да могут. Хотя утверждать не стану, говорю же, далёк от этого, не приходилось сталкиваться.

— А теперь чего? Куда мне? Как? — сам себя загоняя в отчаяние, продолжил рассуждать неудавшийся мент, в который раз ударившись головой.

— Всё Путин виноват... — привычно нашёл виновника Витёк, поддерживая традицию во всех неприятных, или просто непонятных жизненных ситуациях ругать погоду и президента. Прав, не прав, один хрен во всех грехах виноват. Сделал — виноват, не сделал — тоже.

— Ага... Путин... — почему-то шёпотом поддакнул Саня, и словно чего-то опасаясь, посмотрел наверх.

Витёк ещё чего-то пробухтел, но тема была явно избитая, и не особо интересная, поэтому заострять он не стал, переключившись на очередной эпизод из своей жизни.

— А на юг пытались пробиться? — дождавшись паузы, вклинился я.

— Да куда только не пытались... Ик... Половину людей потеряли... Ик... Техника почти вся ушла... — уже с трудом фокусируя мысли и борясь с икотой, ответил Саня.

— Оно ведь как, отправят группу, а от неё ни слуху, ни духу. То ли вляпались куда, то ли свалили... Непонятно...

— И что же, все вот так пропадали?

— Нет, не все. Но много.

— Четыре бэхи потеряли, и людей человек двадцать. — подкорректировал Витёк, и поёрзав, широко зевнул.

— Так народу-то, сколько вообще в части осталось? — вынести какую-то конкретную цифру из разговоров с офицерами я не смог, прямо не спросишь, мало ли как воспримут, а сами они не особо распространялись.

— Да хер его знает... Сколько, Сань? — уже почти засыпая, Витёк всё же нашел в себе силы открыть глаза.

— Человек тридцать, наверное... Может чуть больше. — он замолчал, и выдержав паузу, добавил, — или меньше...

Я еще попытался как-то растормошить парней, вопросов, с каждым их ответом, возникало всё больше, но они окончательно «дошли до кондиции», и развалясь в своих креслах, дружно, наперегонки захрапели.

Мне же спать не хотелось, выспавшись днём, сейчас я был полон энергии, да ещё и холод неплохо так стимулировал.

Поэтому, оставив нарезающих рулады парней, я вылез из танка, и направился обратно, в сторону шлагбаума.

Без оружия, оно, конечно, страшновато, но забрать автомат у ребят, я не решился. Во-первых, им проблем доставлю, а во-вторых, себе. Ведь как говорят умные люди? — Даже если ружье висит на стене, оно обязательно выстрелит. А в кого мне тут стрелять? Тварей нет, зверей диких тоже, так что обойдусь как-нибудь, не помру.

Единственно, были сомнения на счёт прохода через кпп, но в будке охраны никто даже не дернулся, это машину за версту слыхать, а пешеход, да ещё ночью, малозаметен, и посему никому не интересен.

Единственное что я забрал у Витька, фонарик. Но до поры убрал его в карман, и только отойдя на приличное расстояние, зажужжал, раскручивая миниатюрный генератор.

Небольшой, плотно вмещающийся в ладони, фонарь выдавал почти ровный свет только в самом «раскрученном» состоянии, но поддерживать его на максимуме, у меня не хватало привычки.

Когда-то в детстве у меня был подобный. То ли «жук» назывался, то ли «жучок». Идёшь с ним по лесу ночью, на рыбалке где-нибудь, и жужжишь на всю округу, живность отпугиваешь.

Продавались тогда ещё большие, с батарейками, вот с ними удовольствие ходить было. Повесишь такой в палатке, повыше куда-нибудь, и можно перед сном в картишки перекинуться. Минус один, — батарейки. Во времена тотального дефицита они тоже являлись если и не предметом роскоши, то чем-то возле того. Может где-то и не так было, но в нашем городе, найти батарейки, особенно крону, или большую квадратную, было тем ещё квестом.

Ну а такие фонарики, со встроенным генератором, имелись почти в каждом доме. Купил один раз, и на всю жизнь. Не знаю из чего их делали, только ломались там только лампочки, — горели в смысле, но даже это было крайне редко.

Будь луна на небе, или хотя бы звезды, я бы обошёлся и без света, но когда отошёл от заставы метров на триста, — а там светило несколько фонарей, хочешь-не хочешь, а пришлось подсвечивать.

Сильно не раскручивал, чтобы внимания не привлекать, мне главное с дороги не сойти. Она тут хоть и хорошая, накатанная, но в темноте запросто потеряешь и найти будет уже не просто.

Не знаю почему, но в голове всплыли переделанные строки стихотворения.

Всплыли, и как приклеились. — «Тиха украинская ночь, но сало надо перепрятать» — Так я и брёл в ночи, проговаривая эти две строчки в такт шагам, и «подпевая» жужжанием фонарика.

Шёл не так чтобы и долго, поэтому посёлок для меня появился неожиданно. Света нигде не было, и резко «всплывший» из темноты забор, заставил нервно вздрогнуть.

— Да чтоб тебя... — ругнувшись туда же в темноту, я почувствовал знакомое покалывание в затылке.