«А их и не будет» — говорила Аня. — «Угрозы больше нет, и им незачем дёргаться, сработают только тогда, когда придёт время.»

Прекрасно понимая что даже будь на моем месте полноценный отдел полиции, проверить такое количество народу в столь короткие сроки очень сложно. Ведь в каждой смене работало по девять человек, плюс те кто развозил обеды, да трое кочегаров на печах, а учитывая что смен было три, выходило почти полста душ, и все они, теоретически, могли быть причастны.

Поэтому, как выявить предателя, не раскрывая при этом себя, — я не знал, и полагался в этом вопросе исключительно на случай, и интуицию.

Конечно, можно было поступить радикально — отправить всех столовских работников на периметр, а в столовую набрать новых, но толку от такого шага будет немного. Узнают что их план не удался, будут искать другую возможность, и вполне вероятно что на этот раз у них всё получится.

Так что пока я подозревал всех с краю, моя подозрительность, порой, заходила так далеко, что иногда мне казалось что скоро я уже и себя подозревать начну.

Вот даже сейчас, когда я пришёл в столовую, и поднос с едой мне вынесла сестра Леонида, — мозг услужливо протоптал дорожку к новой версии, и новой подозреваемой.

Ну а что, весьма подходящая кандидатура. В отличии от работающих посменно поваров, она выходит каждый день, и может подсыпать отраву безо всякой привязки ко времени. Опять же прикрытие у неё надёжное. Мало того что сама местная, — все её знают и уважают, так ещё и брат такой серьёзный.

Но, в то же время, понимая что кроме технической возможности, должен быть ещё и мотив, как я не напрягался, предпосылок, могущих заставить её решиться на такой шаг, не видел.

Поэтому, отмахнувшись от назойливых мыслей, молча выхлебал суп, допил компот, и выйдя на улицу, с удовольствием подставился под обдувающий ветерок.

Хоть на термометре и под тридцать, на свежем воздухе всё равно куда прохладнее чем в столовой.

Обычно тут так не работали, — в таком бешеном темпе, но сейчас, когда девяносто процентов сельчан безвылазно торчат на периметре, огонь не гасился ни на минуту.

Ведь даже дома, чтобы приготовить на семью, в такую жару всё равно надо растопить печку, и пол дня простоять возле неё. А тут требуется накормить две тысячи человек — завтраком, обедом и ужином . — Пол литра супа, триста грамм каши, кусок варёного мяса, и какой-нибудь компот, или травяная настойка — одна стандартная порция.

А в сумме это, считая по весу, выходит около трёх тонн готовой еды в сутки, то есть каждый час столовая должна выдавать больше ста килограмм борщей, каш, и тому подобного.

— Всё утро тебя ищу. — откуда-то нарисовался Леонид. Он почти поправился, во всяком случае уже не хромал, и полноценно впрягся в общую упряжку.

— Ну вот, нашёл. Поздравляю. — не желая разгонять настигнувшую меня послеобеденную негу, я совсем не обрадовался его появлению, понимая что искал он меня не просто так, и сейчас потребуется куда-то идти, и что-то делать.

— Установку пулемёта закончили, надо бы работу принять. — ожидаемо «обрадовал» он.

В прошлый раз пришлось стрелять с рук, и, по словам Антона, нашего нового члена экипажа, это было очень непросто, и попасть он смог лишь каким-то чудом.

Поэтому работу над созданием полноценной турели продолжили, и теперь, по словам Леонида, даже закончили.

— А сам не можешь проверить? — не то чтобы я отлынивал, просто на вторую половину дня у меня были другие планы.

Прежде чем ответить, Леонид хмыкнул, и шмыгнул носом. Потом, через паузу, недовольно произнёс.

— Я и проверил, да только слесаря тебя требуют, мол кто задание давал, тот пусть и принимает.

А вот с этими ребятами отношения у меня как-то сразу не сложились. Сам бригадир нормальный мужик, общительный и с понятием, но его подчинённые уж очень необычные ребята. Это если без мата говорить.

Хамить мне в лицо они побаиваются, но при случае подгаживают. Не знаю чем я заслужил такое к себе отношение, но факт остаётся фактом, меня они явно недолюбливают.

— Ладно, пойдём. — согласился я, и проследовав за Леонидом к запряжённой в телегу лошади, уселся позади него, плюхаясь в раскиданное в «салоне» сено.

— Ты не забыл что летим завтра? — нокнув и гикнув на унылую скотинку, Леонид щёлкнул вожжами, заставляя её сдвинуться с места.

Необходимость забрать парней из посёлка, висела уже давно, но по разным причинам полёт откладывался. В принципе, это не долго, и за время нашего отсутствия вряд ли что-то произойдёт, но, во-первых, был риск нарваться на засаду, — хоть с земли, хоть с воздуха, а во-вторых топлива для кукурузника оставалось совсем мало.

Хотя, с другой стороны, конечно же, бросать людей было бы слишком. Тем более что там не просто граждане, а обученные и подготовленные специалисты с автоматическим оружием, и полным боекомплектом.

— Не забыл. — ответил я. — но надо бы слух пустить что в город летим, а то сам понимаешь...

В этом вопросе мою паранойю Леонид разделял, и сухо кивнув, уверил что уже занялся этим вопросом. Потом помолчал немного, лишь пару раз прикрикнув на лошадь, и поднял совсем уже нехорошую тему.

— Там ещё дед тебя заждался, думаю проситься будет.

И так говнистый, после инфаркта, — или что там у него было, дядя Саша совсем обозлился, и одним своим присутствием делал жизнь окружающих невыносимой.

Ещё не выздоровевший, он ходил в больницу только поесть и принять лекарства, всё остальное время проводя либо на аэродроме, либо в мастерской у Гагарина.

— А что, он не может работу принять?

Леонид скривился, и саркастично усмехнувшись, ответил,

— Ты сам-то понял что сказал?

— А чего тут такого? — возмутился я. — Его ведь проект... — изначально пулеметную турель делали по чертежу деда, но слесаря нашли в нём некоторые недоработки, и поправив их, имели неосторожность сообщить об ошибках автору. Ну а тот, конечно же, оскорбился, и в привычной манере со всеми разругался.

— Наверняка думают что переделывать заставит. Вот и очкуют. — пожал плечами Леонид, и с силой щёлкая вожжами, придал лошадке дополнительной бодрости.

— Может быть... — согласился я, сам порой не понимая дядю Сашу. Вот вроде нормальный мужик, рассудительный, интеллектом не обделённый, местами героический даже, но вот попадет, что называется — «шлея под хвост», и начинается... — Это не так, то не эдак, туда не ходи, здесь не стой. Задолбает брюзжать, одним словом.

Старость, что тут поделать. И вряд ли он родился таким, несговорчивый конечно, не без этого, но чтобы так вот, не было такого. По-любому переход сначала повлиял, попробуй-ка, прими сию данность на старости лет, а теперь вот ещё из-за сердечка врачи запретили в воздух подниматься. От такого даже я, ни разу не фанат неба, беситься бы начал.

Проехав по второй улице до самого низа, мы свернули направо, и оставив лошадь с телегой под деревом на краю лесочка, дальше пошли уже пешком.

Метров триста по тропинке до опушки, на краю которой, полностью укрытый ветками, стоял кукурузник.

Место, куда бы его спрятать, искали долго. Поначалу чего только не придумывали, но потом кто-то вспомнил про эту поляночку, и мы, без лишних рассуждений, под покровом темноты отбуксировали его сюда.

А так как знали об этом очень немногие, — я на это очень надеялся, была вероятность что какое-то время местонахождение самолёта останется в тайне.

Укрыли просто и без затей. Частично впихнули его под деревья, для этого пришлось срезать нижние ветки, а остальное, всё что не влезло, этими же ветками и закрыли.

Пройдя до самой опушки, мы никого не встретили, но это не говорило об отсутствии охраны. Насколько я знал, вокруг самолёта находилось не менее пяти секретов, и шансов, что мы не привлекли внимания, не было абсолютно никаких. Скорее всего нас узнали, поэтому и не стали окликать.

Оба коренастых слесаря сидели в под крылом кукурузника, и лениво отмахивались от насекомых.