Лезть через забор ночью, в дождь, ещё и через колючую проволоку, было стремновато, да и не факт что получилось бы.

Даже не учитывая того что можно тупо поскользнуться, и сломать себе шею, почти каждый дом нашей станицы в какой-то степени можно было назвать крепостью. Железные ставни, высокие заборы, колючка и волчьи ямы, являлись сейчас нормой. Плюс, некоторые ещё и капканы на ночь расставляли, а кое-кто баловался даже растяжками.

В общем, защищались люди, как могли, и единственное что мне оставалось, какой-нибудь железякой, или камнем, стучать в калитку.

Искать камень в темноте и под дождем, — затея так себе, а вот за монтировкой можно и сходить. Но прежде чем пойти к машине, я на автомате подёргал дверную ручку. В ней неожиданно что-то щёлкнуло, и калитка слегка приоткрылась. Получается я тут мокну почём зря, а мог бы просто зайти в открытую дверь. С одной стороны это конечно хорошо, но с другой, — лучше бы она была закрыта. Не закрываться на ночь, непозволительная роскошь даже для прошлой жизни, а уж теперь такое и вовсе недопустимо. Может у хозяев склероз, а может случилось что-то...

Поудобнее перекинув автомат, я передёрнул затвор, и ногой подтолкнув калитку, осторожно шагнул внутрь.

Ровная дорожка до самого крыльца, по бокам грядки, и какие-то баллоны. Собачья будка, и рядом, вроде бы, лежит собака.

Ну да, так и есть. Собака, только мёртвая.

По-хорошему бы, бросить всё, и бежать за помощью, но что-то меня останавливало. Наверное любопытство. Перехватив автомат покрепче, я потушил фонарь, и несколько раз с силой сжал веки. Говорят такое действие что-то там активизирует, и зрачок быстрее адаптируется к темноте. Проморгавшись, я посмотрел по сторонам. Вроде действительно получше. Не чётко, просматриваются лишь очертания, но, в данной ситуации, и то хлеб.

Дойдя по дорожке до крыльца, я поднялся по лесенкам — их было четыре штуки, и так же легко проник в дом. Эта дверь ожидаемо оказалась открыта.

Узенький коридорчик с одной стороны заканчивался люком на чердак, а с другой ещё одной дверью. Стандартная китайская штамповка из жести и опилок, — такие, говорят, топором вскрываются, но для этой и топор не нужен, она так же открыта.

Дальше совсем темно, и мне приходится включить фонарь. Надо бы хозяев позвать, — мало ли, спят просто, но верится в это слабо.

Прямо впереди чулан со шторочкой, проверяю — никого. Слева вешалки для одежды, и обувной ящик, а справа вход в следующее помещение.

Где-то капает вода.

Прохожу дальше, судя по всему, это зал. Телевизор на стене, диван, пара тумбочек по краям, стул у стены и компьютерный стол без компьютера.

— Есть кто живой? — всё же отваживаюсь я, и тут же отступаю обратно в прихожую.

Но в доме тихо, только стук капель непонятно откуда, да моё дыхание.

Кухня, зал, лестница на мансардный этаж. Людей нет. Остаётся лишь посмотреть наверху.

Заглядываю сначала осторожно, краем глаза, и сразу прячусь обратно, но ничего не происходит, и я поднимаюсь наверх.

Горы наваленных вещей, какие-то коробки, лавка поперёк прохода, и пара гантель возле неё. Здесь явно не живут, используя помещение как обычный чердак.

И что мне ещё остается? — Подпол? — если он есть, да сараи обойти. Но я понимаю что даже если хозяева и найдутся в одном из этих мест, рассказать о том что здесь произошло, они вряд ли смогут.

Шум дождя потихонечку сходит на нет. Ещё шумит, но уже так, не громко, «на излёте». Время пол третьего, до рассвета ещё почти четыре часа. Адреналин отступает, и появляется усталость, снова болит голова.

Ни в подпол, ни в сарай лезть не хочется, и не выключая фонарь, я выхожу на улицу.

Тут так же темно и тихо. Посветив на собаку, убеждаюсь что она мертва, но понять как её убили, не могу — никаких внешних повреждений не видно. Крови тоже нет, но с этим понятно, даже если она и была, её просто смыло.

Постояв ещё пару минут возле будки, окончательно решаю ретироваться, лучше утром вернусь и переверну тут всё вверх дном. А пока спать.

Обратно еду уже на автомате, так же на автомате загоняю машину, захожу домой и скинув с себя мокрую одежду, падаю на кухонный диван.

****

Спать, очень хочется спать. Глаза закрываются сами собой, но сон почему-то не идёт.

В таком непонятном состоянии ворочаюсь минут тридцать, пока вдруг не осознаю что в доме с мансардой была ещё одна комната, только я её почему-то не заметил. А ведь в неё-то мне и надо было попасть в первую очередь.

От этой мысли всё моё тело до такой степени наполнилось необычайной легкостью, что не тратя времени, я моментально оделся, подхватил автомат, и захлопнув дверь, выскочил на улицу.

Темно, дождь почти кончился, и спустившись с крыльца, каким-то невероятным образом я оказываюсь перед домом с мансардой. Калитка приглашающе открыта, хотя я её запирал, а возле будки прыгает собака и радостно виляет хвостом.

Я понимаю что этого не может быть, но тут в окне первого этажа загорается свет.

Ну вот, хозяева дома и теперь-то я точно всё узнаю! — приходит ещё одна гениальная мысль, а ноги сами несут меня вперёд.

Прохожу через прихожую в зал, здесь светло, и свет почему-то идёт из окон, хотя я точно знаю что сейчас еще ночь, и на улице темно. Но меня это не беспокоит, не пойму почему, но я чувствую себя безмерно счастливым, и весело улыбаясь, прохожу на кухню.

У плиты стоит женщина, она явно готовит, но услышав меня, оборачивается, и что-то говорит. Точнее я вижу как она открывает рот, но звука нет, я её почему-то не слышу.

Она повторяет, но с тем же результатом. Прошу её говорить погромче, но понимаю, что не слышу не только её голос, но и свой собственный.

Она опять говорит, уже шире открывая рот, только толку от этого снова никакого, и похлопав себя по ушам, я беспомощно развожу руками.

Женщина понимающе кивает, поворачивается к шкафу и достав оттуда письменные принадлежности — почему-то чернильницу и перо, быстро что-то пишет.

Судя по движениям её руки, это всего несколько слов, но закончив, она ещё долго дует на листок, сворачивает его вчетверо, и только потом передает мне.

Я снова радуюсь, хоть и по прежнему ничего не слышу; ведь в сравнении с тем что я сейчас узнаю, это сущие пустяки. — Живут же как-то глухие люди, но когда я пытаюсь посмотреть на бумагу, в глазах мерцает и всё расплывается.

Я подношу листок к лицу, но эффект тот же, поднимаю взгляд на хозяйку, но перед глазами только какие-то пятна.

И мне вдруг становится страшно, ладно звуки, ещё куда ни шло, но терять зрение совсем не хочется. Мне почему-то кажется что во всём виноват этот дом, и стоит покинуть его, как всё восстановится. Сую бумагу в карман плаща, и натыкаясь на всё подряд, на ощупь иду к выходу.

Только и здесь засада, куда бы я не двинулся, повсюду бесконечная мебель и глухие стены. Я пытаюсь сдвинуть один из шкафов, но он упирается, напрягаюсь, толкаю изо всех сил, мне не хватает воздуха, и когда он наконец поддаётся, я куда-то лечу.

Какое-то время ничего не происходит, и мне снова становится хорошо, но вдруг что-то бьёт меня по лицу, и открыв глаза я вижу перед собой кафельный пол своей кухни.

— Фух... — выдыхаю облегчённо, постепенно понимая это был просто сон, и никуда я не бегал, и ни с кем не разговаривал. Единственная неприятность — падение с дивана. Ладно хоть не затылком.

Подтянув руки к телу, мне удается подняться, и держась за спину, принять почти вертикальное положение. Состояние — будто и не спал вовсе, а мешки с цементом таскал. Сильно хочется спать.

Вот только за окном уже почти светло, небо чистое, дождя нет, и пора начинать этот новый день.

С чего именно начинать, — как-то не думается. В голове бардак, и никаких умных мыслей. Поэтому — торможу, и отключая голову, привожу себя в порядок.

Умывшись и переодевшись — а вещи в которых я спал, чем-то странно воняют, я раздуваю едва тлеющие в печи угли, подкидываю пару поленьев, и ставлю чайник. Дети ещё спят.