— Конечно уверена. — отрезала Аня, поясняя, — Пневмония всякая бывает, есть и бессимптомная: вроде только что человек был здоров, а потом резкое ухудшение и всё, приехали...
— Но вы же делаете что-то?
— Естественно. Только ты же знаешь наши возможности. Лекарств почти нет, я ему и так Ветбицин колю из своих запасов...
— Это для свиней который? Просроченный? — С лекарствами беда у нас, экономим как можем, но даже не считая раненых, болеть стали гораздо больше чем раньше, особенно дети. Отсутствие привычных удобств — тот же туалет на улице, необходимость топить печи и таскать воду, сильно отражалось на здоровье людей.
Плюс если раньше при первых сомнениях врач назначал антибиотики, или ещё какие-то лекарства, то сейчас такой возможности не было, поэтому даже самая простая простуда могла обернуться чем-то куда более серьёзным.
— Он самый. — кивнула Аня, — другого нет.
— Ну ты же понимаешь что жизнь деда крайне важна?
Супруга вздохнула.
— Понимаю, и делаю всё что могу. Не переживай...
Убедившись что всё действительно плохо, и по-любому мне придётся лететь, я пошёл к зданию клуба, машину же оставил возле больницы.
*****
Глава уже был у себя. А может даже и не уезжал, передвигаться на коляске было достаточно проблематично, поэтому он частенько оставался здесь, смежная с кабинетом комната так же отапливалась и имела всё необходимое для жизни.
— Вот такие дела Алексеич... — прояснив ситуацию, я подошел к висящей на стене карте и сложив за спиной руки, замер в ожидании его решения.
Глава долго молчал, — обдумывал, и наконец зашелестев колесами, подъехал поближе.
— И что ты предлагаешь? — по еврейски «ответил» он.
— Не знаю. Лететь надо, это факт. Но летчик из меня пока не очень, есть определенный риск.
Сергей Алексеевич продолжал молчать, он явно не хотел рисковать самолётом, но и людей бросить тоже не мог.
— Ну так что? — поторопил я его, понимая что если лететь, то прямо сейчас, пока небо просветлело и сверху ничего не сыплет.
— Я не так давно разговаривал с дедом... — глава наконец ожил, — так он мне сказал что в случае чего ты вполне можешь его заменить. Или он ошибался?
— Думаю смогу. — подтвердил я.
— Тогда в чём проблема? Иди готовь машину. — в его голосе уже слышалось лёгкое раздражение.
— Хорошо. Только можно без группы в этот раз? Всё же первый самостоятельный полёт, не хотелось бы людьми рисковать.
— А как же смена? — он откатился обратно к окну, необходимость задирать голову при разговоре ему явно не нравилась.
— Объясню что к чему, думаю поймут. Припасы пополним, недельку ещё посидят.
— Нет. — он решительно мотнул головой — люди там и так вторую неделю торчат, не дело это. Разве что соляру можешь не грузить, если так переживаешь — отверг он моё предложение, и уже когда я повернулся к двери, добавил, — ты про восточный пост не забыл?
Нет, про пост я не забыл, сделать небольшой крюк несложно, и уверив его что всё помню, — наконец вышел на улицу.
Дойду до больнички, узнаю как дед, заберу машину и вернусь к самолёту. Сейчас почти десять, пока соберёмся, часов в двенадцать стартуем. До цели часа два — плюс-минус, значит в два на месте, обратно вылетим только в районе пяти, — и засветло вернуться уже не успеем. От солярки отказываться я не буду, поэтому садиться желательно посветлу. Значит придётся переночевать в посёлке, и уже утром нормально лететь.
— Ну что, как он? — дойдя до больницы я зашел в тамбур, и едва не столкнулся в дверях с Аней.
— Всё так же. — нахмурилась она. — Думаешь за пол часа что-нибудь изменится?
Уверив супругу что не думаю, я предупредил что забираю машину, и пока она не начала расспросы, быстренько ретировался. Времени на объяснения не было, как взлетим, сама услышит.
*****
Дальше всё происходило как обычно, только теперь вместо деда главным был я, а все остальные выполняли мои указания.
Масло у печи так хорошо прогрелось, что провоняло весь ангар, его утащили к самолёту, и подключив батареи, закачали обратно в мотор. Загрузили бочки, мешки с провиантом, оружие, не забыли про лыжи и картонные коробки.
Вспоминая как дед каждый день делал одно и то же, я мысленно поблагодарил его, ненужные вроде бы манипуляции помогли мне запомнить порядок действий. Ан-2 самолет не сложный, это сначала кажется что здесь много всяких крутилок и рычажков, но когда узнаешь что и для чего — уже не путаешься.
Ну вот и он — момент истины.
Полоса чистая, сегодня я попросил прочистить немного больше, — не факт что умещусь в стандартный размер.
Мотор чихнул, плюнул, и ровно подхватился. Следуя инструкции, — она приклеена на стекле, нужно проверить положение триммеров, закрылки, высотомер и давление. Дождавшись когда мотор прогреется, бегло пробегаюсь по датчикам: наддув, бензин, масло, температура. Всё в норме. Можно взлетать.
Довожу обороты двигателя до двух тысяч, снижаю до тысячи, и отпускаю тормоз.
Будь сейчас лето, можно стартовать сразу с двух тысяч, но зимой самолет может пойти юзом, поэтому сначала начинаем разбег, и только потом доводим обороты до взлётных.
Процесс идёт штатно, увеличиваю обороты, закрылки на тридцать, ветра почти нет, поэтому штурвал не трогаю.
Слежу за скоростью, и как только стрелка пересекает отметку девяносто, плавно тащу штурвал на себя. Земля «толкается» и мы взлетаем. Считаю до трёх, потом резко даю штурвал вперёд и тут же тяну обратно. На необходимость этого действия дядя Саша указывал тыщу раз, говорил что если так не сделать, то можно и хвост сломать.
Боковым зрением отмечаю что дополнительно полосу расчищали зря, взлетел я даже «короче» чем обычно.
Скорость растёт вместе с высотой, и поднявшись до трехсот метров — примерно за две минуты, я начинаю разворот к востоку.
Андрей сидит ни жив ни мёртв. Он сегодня за штурмана, наказал ему следить за приборами, даже памятку написал где что находится, и какие цифры должны быть. Чувствую себя мастером пилотажа.
Ложимся на курс и на высоте триста пятьдесят метров проходим над восточным постом, все предупреждены и смотрят вниз.
Высота растёт, пост остаётся где-то позади, и ничего не заметив, я снова разворачиваю самолёт.
В кабине не холодно, но и не жарко, термометра нет, но по ощущениям градусов десять, может двенадцать. Дверь в салон закрыта, без печки там совсем дубяк. Скорость под двести, высота тысяча метров. Больше подниматься не буду, — чем выше тем холоднее, дед иногда забирался до трех тысяч, но это без пассажиров.
— Ну что? — спрашиваю Андрея, в одной руке он держит картонку с памяткой, а второй намертво вцепился в поручень.
— Нормально! — зачем-то кричит он, хотя у нас теперь всё по современному, у каждого пилота своя гарнитура, нестандартная правда, но функции свои выполняет.
— Если нормально, свяжись с землей, — отвечаю ему, — скажи что возле поста никого нет, — ни тварей, ни их следов.
— Хорошо. — кивает Андрей и берётся за рацию. Кстати тоже трофейную. Раций, как автомобильных так и обычных, переносных, нам досталось штук тридцать, и вкупе с имеющимися, мы перешли на новый уровень «радиовещания».
Мотор работает ровно, все показатели в норме, в небе мы уже почти полчаса, ещё час и будем на месте. Сбиться с пути не боюсь, видимость отличная, ориентиры известны.
— Доложил! — снова так же громко кричит штурман, отвлекая меня от робко начинающегося восторга — я всё ещё не верю что мы летим, и это только моя заслуга. Наверное до конца порадуюсь только когда мы вернёмся домой, ведь впереди ещё посадка, взлёт и снова посадка. После получения прав я так первый раз в город поехал; боялся жутко, переживал, ехать надо было далеко и через центр, и вот когда приехал на место, — бурная радость потухла от одной только мысли что предстоит ещё и обратный путь.
Сейчас конечно не так, основной свой страх я уже преодолел, и когда впереди обозначились габариты Орловского, даже как-то расстроился.