— Сам с тобой пойду! — пообещал я.
— Спасибо!
Не знаю, что сказал Борборыч близнецам, но вернулись они пришибленные, пристыженные, молчаливые и без видимых внешних повреждений. Однако что он мог сказать — я себе примерно представлял. Это беда всех злых розыгрышей: ты никогда не знаешь, когда будет пройдена та граница, за который глупая шутка обернётся бедой. Чем проще план — тем легче его осуществить, а чем сложнее и чем больше в нём поворотных элементов — тем выше вероятность срыва. Близнецы, рискуя жизнью другого человека, просчитали только первые ходы. Не учли они ни характера Птеро, ни реакции окружающих на шутку, ни веса Вани, который был массивнее Плутона раза в полтора. Судя по тому, как близнецы теперь обхаживали новенького, Борборыч им поставил весьма жёсткие условия прощения. Ну и правильно, потому что я бы просто прибил, дабы неповадно было…
За завтраком на совещании я вспоминал все дела, которые у меня накопились: бумага, масло, строительство, животноводство, исследование пещеры — и понял, почему отказывался сидеть в Мысе! Чем больше сидишь — тем больше задач появляется. К сожалению, деятельная натура не позволяла мне обойтись без поиска новых дел на пятую точку. Наверно, моё отсутствие в Мысе — это всё-таки большое благо для посёлка. Хотя если бы я им руководил, мы бы уже давно освоили бронзу, построили бы мельницы, распахали бы поля, а ещё бороздили бы моря и возвели бы пару пирамид на будущее…
Как только Кирилл распустил руководство, я первым делом отправился к Ручки. Тот меня уже ждал — с готовыми проектами под каждый процесс. В отношении масла он не стал слишком отклоняться от моих задумок и экспериментов. Ручную мельницу сделал, как и я предлагал, в виде большой кофемолки европейского типа: деревянный корпус, раструб для сброса муки, два небольших каменных жернова с насечками, которые крепились на медном штыре, а выше лезвие в виде пропеллера, напоминавшее блендер. К штырю сверху крепилась воронка, куда засыпали то, что требовалось перемолоть, и ручка. Плотность прилегания жерновов друг к другу можно было регулировать, чтобы добиться помола разного размера — или просто порубить всё на мелкие кусочки. В общем, сделал он универсальную штуку, стоимостью в три ПСО — за меньшее мастера работать над ней отказывались («Потому что слишком сложно!»).
И всё это было мне только на руку — побуду монополистом, а основной элемент повторить получится ещё нескоро. Пресс представлял собой приличных размеров кадку — с той самой перекладиной и ввинченным в неё длинным штырём, к которому крепился каменный диск с одной стороны и рукоять с другой. Это устройство обошлось в целых два ПСО — так же, как и пресс для бумаги, хоть и был другой конструкции. И ещё в один ПСО встали рамки и прочие принадлежности. Пока получалось, что оба производства в итоге обойдутся мне дороже, чем постройка всего замка. Но жалеть о потерянном я не собирался. И масло, и бумага — вещи нужные и важные. А значит, что? Это значит — будут пользоваться спросом!
Ручки пошёл договариваться с мастерами, а я отправился на стройку, где Борборыч готовился к исследованию пещер. Мы набрали ещё нитей, кожи и угля — чтобы составить план. В общем, готовились со знанием дела. Но так и не приступили к этому самому делу…
В тот момент, когда я шёл на стройплощадку, он входил в ворота нижнего Мыса. Выше Бамбины ростом, шире Барэля в плечах, с роскошной каштановой бородой и совершенно лысым черепом. На ногах у него были кожаные сапоги, плотные штаны и куртка до колен (и как только не перегревался-то?). Вся его одежда была укреплена медными и костяными пластинами. Огромный каменный молот за спиной внушал уважение, а завершали грозную картину глаза: карие, с прячущейся в глубине безуминкой — как, впрочем, и у большинства игроков.
Ополченцы задерживать его не решились, да и не было у нас каких-то строгих правил по фейс-контролю. В нижний Мыс войти мог любой желающий. Конечно, чтобы поселиться там или привязаться в крепости, требовалось пройти собеседование с Котовым или его помощниками. А вот если хочешь поторговать, перекусить в кафе или просто потолкаться среди людей — никто мешать не станет.
Но пришелец не заинтересовался людьми, снующими по своим делам и с опаской косящимися на него. Он не задержался на торговой площади и не стал заходить в кафе. Он прошёл к воротам в крепость и попытался войти, где его и остановила охрана.
— Что значит, не могу пройти?! — возмутился он.
— Это вход в крепость. Без собеседования доступ туда запрещён, — повторил начальник охраны, тяжело вздыхая и предчувствуя неприятности.
Дальше рассказы про произошедшее разнятся настолько, что, видимо, докапываться до истины уже бесполезно. Так или иначе, но крик «Тревога! Нападение!» прозвучал спустя всего минуту после начала этого разговора, когда я только вникал в планы по строительству и пытался придумать, где бы найти ещё пару десятков рабочих.
Я сначала даже не поверил, что на нас напали, потому что система молчала, а значит, на посёлок ещё никто, по её мнению, не нападал. И только перелетевшее через стену тело ополченца, в полёте превращающееся в чёрную пыль, убедило меня в том, что это не чья-то дурацкая шутка…
Пока я в спешке напяливал броню, искал копьё (не нашёл…) и булаву (бинго!) — у ворот «крепости» начался бодрый замес, с регулярностью бездушного конвейера сбрасывавший уровни населения до двадцатого.
— Отойдите все! Отошли от него!.. Что здесь происходит?! — крики Кирилла немного замедлили этот процесс и даже на несколько мгновений остановили. — Ты кто такой?
— Дерись со мной, сопля!!! — звук удара и снова азартные крики. — Все на одного — трусливая мелюзга!!!
Когда я вышел, то застал картину настолько же эпическую, насколько и абсурдную. Внутри плотной толпы ополченцев и ударников, в пустом круге, заваленном вещами и оружием, танцевал плод противоестественной смеси гориллы, носорога и (но это неточно!) человека, раскручивая над головой ужасающих размеров молот. Судя по всему, радиус круга равнялся сумме длины руки гиганта, размаха его молота — и ещё шаг для безопасности. Подходить под удар никто желанием не горел. А гигант тоже не спешил идти в атаку.
— Кто здесь смел!? Кто решится сразиться с Великим Нагибатором один на один? — ревел здоровяк, грозно ухмыляясь от уха до уха.
Я не горел желанием сражаться с ним один на один, но ведь кому-то надо было к нему подобраться… Этот буйный парализовал жизнь в Мысе, да к тому же, отправил кучу народа на перерождение. Кирилл обнаружился у обрыва — он сидел, прислонившись спиной к камню и пуская кровавые пузыри. Рядом тёрлись Кадет и Саша с водой и тампонами.
— Живой? — спросил я, опуская рядом на колени.
— Живой, — кивнул Саша. — Но повреждения!..
— Надо его уложить и дать поспать, — заметил я. — Тогда регенерировать начнёт…
— Я его даже трогать пока боюсь! — признался Кадет. — Сдвинется что-нибудь, и всё — ховайся.
— Филя… — просипел наш лидер. — Остановите… Мудака…
— Остановим, — пообещал я. — Лечись давай.
Поднявшись на ноги, я подошёл к краю толпы. Там, за спинами ополченцев, бесновался агрессор-переросток, а народ шушукался, не решаясь подойти ближе.
— Псих, точно говорю…
— Да не, просто двинутый…
— Как Филя у нас…
— Кхм-кхм! — громко кашлянул я.
— Ой… Спрячьте меня…
Бойцы расступились, образовав мне экспресс-проход для VIP-персон. Если учесть, что этой самой VIP-персоне предстоит поперёд всех под молоток прыгать, то это ещё явно мало уважения проявили — узковат коридор-то!..
— Консерва! — радостно взревел здоровяк, увидев меня.
— Жертва соматотропина! — вспомнил я название гормона роста.
— Шта?! — возмутился здоровяк, делая шаг в мою сторону и одновременно глубокий выпад.
— И дебилизма! — добавил я, отступая назад и чувствуя, как ветерок, образованный исполинским оружием, овевает моё лицо.
— Ах ты!.. Карла вредная!.. — здоровяк сделал ещё шаг ко мне, а я снова отступил, доставая булаву.